Звуки Небес

К двухсотлетию со дня рождения Николая Васильевича Гоголя.

20 марта (1 апреля по новому стилю) 1809 года в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии родился великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь. О гении нашей литературы написано немало книг, в том числе и видными нашими писателями, такими как Викентий Вересаев, Дмитрий Мережковский, Владимир Набоков. И наверное, не стоило бы писать эти строки, если бы вокруг имени Гоголя не ходило бы так много устойчивых заблуждений, нелепиц, а то и прямой клеветы. Все дело не столько в самих произведениях писателя, сколько в его вере, столь сильной и возвышенной, диктовавшей такие поступки, которые вызывали недоумение даже самых близких его друзей. А атеисты и «прогрессисты» даже называли Гоголя сумасшедшим.
Особенно сильный удар Николаю Васильевичу нанес критик Белинский, письмо которого к Гоголю заставляли изучать в школе все советское время. А «Выбранные места из переписки с друзьями», итоговое произведение писателя, которое оплевал «неистовый Виссарион», считалось в советское время отступничеством, упадком таланта писателя. Тогда как именно эта книга великого писателя явственно говорит о глубине и несокрушимости его веры, о парении его духа, осветившего Божественным светом и его произведения, и дает ключ к пониманию всей его жизни.
Вот об этом и поведем разговор.

Николай Чудотворец — покровитель Николая Гоголя

Но сначала надо сказать об истоках веры писателя, той «воды живой», которая влилась в него в детстве и отрочестве.
Мать Гоголя, Мария Ивановна, молилась особо усердно Святителю Николаю. И дала обет, молясь перед чудотворным образом святого, называемым Диканьским, наречь сына, если такова будет воля Божья, именно Николаем. Молила святого сберечь ребенка и защитить его в жизни. Ведь до этого два ребенка ее умерли, как только появились на свет. Молитва матери была услышана. Сын, где бы он ни находился — в Нежине, где учился в гимназии, в Петербурге, где начиналась его служба, в Италии или других странах, — всюду ощущал молитвенное присутствие матери, которое особенно усилилось после внезапной кончины Василия Афанасьевича, отца писателя.
Образок Святителя, присланный ему матерью из церкви в Диканьке, сын носил на груди всю жизнь.
Мария Ивановна после смерти мужа соблюдала траур до конца своих дней. Она носила черное платье из грубой шерсти и походила, как пишут современники, на игуменью. Ранняя религиозность мальчика сочеталась с увлечением поэзией, театром. Как вспоминает один из воспитанников Нежинской гимназии, Николай так хорошо играл госпожу Простакову в фонвизинском «Недоросле», что все думали, Гоголь обязательно поступит на сцену.
Смерть отца сильно потрясла юношу. Мысли о конце земной жизни он носил в себе постоянно. «Он часто читал молитву Василия Великого: «Господи, даждь ми слезы умиления и память смертную, — пишет первый биограф Гоголя П. Кулиш. — Эти слезы умиления текли из его глаз во время торжественного последнего обряда соборования».

Жажда добра

«Пушкинское» время в литературе было временем, когда на писателя смотрели как на учителя жизни, человека в высшей степени благородного и мудрого. И потому каждое новое произведение писателя, в особенности знаменитого, становилось также широко известно среди образованной публики, как сейчас становится известной телевизионная сводка новостей.
От Николая Гоголя ждали второй том «Мертвых душ», им обещанный. И вдруг вместо Чичикова и галереи персонажей, которые уже стали нарицательными, появляется не художественное произведение, а «Выбранные места из переписки с друзьями», то есть письма писателя. Да к тому же и назидательные. В первую очередь он ведет речь о вере, о Царе, России, нравственных вопросах. Уже не литературное произведение встретил читатель, а совсем иное, исповедальное, очень личное слово писателя, обращенное не только к современникам, но и к потомкам. Но современники-то ждали гоголевского
литературного блеска, а тут нечто спокойно-рассудительное, даже дидактическое, которое трудно читать человеку, привыкшему к сюжету, событиям, несущимся страница за страницей, желательно с приключениями.
Разочарование полное! Хотя ты и писатель, но знай же меру в своем назидании! И не забывай все же, что ты не священник, а тем более не пророк, чтобы общество учить. Князь Петр Вяземский, литератор круга Пушкина, писал своему другу С.П. Шевыреву:
«Наши критики смотрят на Гоголя, как смотрел бы барин на крепостного человека, который в доме его занимал место сказочника и потешника и вдруг сбежал из дома и постригся в монахи».
Уже и откровенная брань раздается с журнальных страниц. Уже пишут о Гоголе как о гордеце, лицемере, желающем угодить Царю, пролезть в воспитатели царских детей, припоминают и личные прегрешения. А их у кого же нет, тем более у такого человека, как Николай Васильевич, за которым и раньше замечали странности.
Общее недоумение объясняет Белинский: он сумасшедший!
А «сумасшедший» пишет: «Желание и жажда добра, а не гордость, подтолкнули меня издать мою книгу».
Его не слышат. Обычное дело — вспомним, как мы с вами рукоплещем «новенькому», стремимся обязательно угнаться за «передовым», «прогрессивным». И забываем, что истинный прогресс в удивительных по точности словах Гоголя из двенадцатого письма «Выбранных мест»: «Для христианина нет оконченного курса; он вечно ученик и до самого гроба ученик. Перед христианином сияет вечно даль, и видятся вечные подвиги. Потому что взгляд его на самого себя, безпрестанно просветляющийся, открывает ему новые недостатки в себе самом, с которыми нужно производить новые битвы».
А о любви к Родине, России, вряд ли у кого еще найдутся такие глубокие, точные слова, как у Гоголя в тех же «Выбранных местах», когда он пишет о русской поэзии:
«При имени РОССИЯ как-то вдруг просветляется взгляд у нашего поэта, раздвигается дальше его кругозор, все становится у него шире, и он сам как бы облекается величием, становясь превыше обыкновенного человека». И одно из самых замечательных «мест» из переписки с друзьями называется прямо: «Нужно любить Россию».
Только после этого он пишет о тех вопросах, которые обсуждались современниками — славянофильстве и западничестве, литературных спорах, театре, просвещении, своих «Мертвых душах». И по каждому выбранному вопросу Гоголь дает такие ответы, что они остаются современными и сейчас.
Вот еще пример: «Церковь наша должна святиться в нас, а не в словах наших. Мы должны быть Церковь наша и нами же должны возвестить ее правду. Жизнью нашей мы должны защитить нашу Церковь, которая вся есть жизнь».

Ключи разумения

Непонимание того, что на самом деле есть личность Гоголя и одна из его главных книг, начались, как видим, еще при жизни писателя. А что уж говорить про советское время, когда Гоголь воспринимался как «обличитель», «сатирик», к концу жизни впавший «в религиозный дурман».
Вспоминаю, как долго я рассматривал в Москве знаменитый памятник Николаю Васильевичу скульптора Андреева. Я знал, что если обходить памятник медленно, то увидишь разного Гоголя — от задумчивого до скорбного. Но это все же, при всей талантливости скульптора, не тот Гоголь, который увидел Небесный свет!
Думается, что его душевная боль осветилась этим светом, когда, умирая, он воскликнул уже в забытьи: «Лестницу мне, лестницу!» А потом: «Ах, как сладко умирать!»
Верующие люди знают, что такое «Лествица», или «Лестница» святого преподобного Иоанна, так и названного по своему труду. Он писал о лестнице в Небо.
И Николай Васильевич написал по-своему то же самое. Второй том задумывался как очищение от греха, создание положительного образа России. Но художественному таланту Гоголя не дано было написать такие образы, которые полностью бы устроили писателя. Потому он и сжег рукопись второго тома.
У произведений Николая Васильевича, по меткому определению одного критика, четырехмерное измерение: бытовое, социальное, нравственное и высшее, Небесное. Но где же каждому читателю дойти до этой четырехмерности?
И Гоголь пишет кратко и ясно о своем понимании самых главных проблем жизни и смерти в форме писем.
Пишет гениальную книгу, которую мы, увы, знаем плохо или совсем не знаем. А ведь именно в ней и лежат ключи к пониманию всей жизни и творчества великого писателя.
Он слышал «звуки небес» и потому написал и современникам, и нам, его потомкам:
«Одни думают, что преобразованьями и реформами, обращеньями на такой и другой лад можно поправить мир; другие думают, что посредством какой-то особенной литературы можно подействовать на воспитание общества. Но благосостояние общества не приведут в лучшее состояние ни безпорядки, ни пылкие головы. Брожение внутри не исправить никакими конституциями.
Общество образуется само собою, общество слагается из единиц. Надобно, чтобы каждая единица исполнила должность свою. Нужно вспомнить человеку, что он вовсе не материальная скотина, а высокий гражданин высокого небесного гражданства. Покуда он сколько-нибудь не будет жить жизнью небесного гражданина, до тех пор не придет в порядок и земное гражданство». Будем же помнить этот завет русского гения.

На снимках: графический портрет Н.В.Гоголя; мать писателя — Мария Ивановна Гоголь-Яновская.

Алексей Солоницын

писатель

03.04.2009